Я обещаю вернуться - никогда, никогда.
Когда короткая осень горит небесным бледным огнем,
Когда от холода жмутся друг к другу в ночи поезда,
И коль случится проснуться, мы никогда не уснем.

Белламор в какой-то странной задумчивости брела по улицам города. Яркие огни кафе, клубов и баров приветливо поблёскивали перед глазами, но казались какими-то далёкими и лишними. От них рябило в глазах, а уши резал нескончаемый шум от толп горожан и туристов, что к вечеру заполонили улицы Нового Орлеана с одной единственной целью — повеселиться. Город-веселье, город-карнавал, город, где даже смерть была праздником для многих. Сейчас волчица чувствовала себя чужой на этом празднике жизни. Желание бить стену, разбивая костяшки в кровь, было столь сильным, что руки невольно сжимались в кулаки, оставляя на коже полукруги разводов от ногтей. Желание бросить всё и просто залечь на дно, чтоб никто и никогда не нашёл, преследовало уже не первую неделю, но было нельзя. Она не могла бросить своих людей. Она не смела предать то, за что стояли её родители, то, что они поддерживали не одно десятилетие. А здесь, где горечь одного была весельем сотен, это ощущение, это давление было особенно острым, колючим и болезненным.
Она в городе уже около недели, а вчера было полнолуние, что она провела на луизианских болотах. Одной справляться с побочными эффектами обращения в виде беспамятства было сложнее, но Аморет давно уже привыкла полагаться только на себя. И на лучшую подругу, что сейчас всё ещё была в том городе, помогая другим собраться. Белла забрела глубже в чащу, чтобы никто не мог случайно на неё наткнуться и ждала обращения. В памяти из ночи остались лишь смутные образы деревьев, ночного неба и травы, ощущения лесного аромата и влажной от вечерней росы земли. И слабое ощущение покоя и правильности, свободы и ночного морозного ветра. Хоть раз в месяц, но она могла ощутить давно утерянный покой. Помнить бы его лучше...
Белла резко, неожиданно ловит себя на том, что продолжает искать: блуждает взглядом от одного прохожего к другому в надежде увидеть знакомую вихрастую макушку, уцепиться за руку и никогда больше не отпускать. Обнять крепко-крепко, шептать срывающимся голосом о том, как боялась, как было больно и одиноко. Просить, умолять остаться и никогда больше её не бросать вот так без ответов. Бернар судорожно вздыхает, ощущая, как сердце сбивается с ритма. Белламор гордо подбородок вскидывает. Нет, он не дождётся её просьб, и тем более она не станет его умолять. Её нерадивый брат получит то, что заслужил. И заслужил он явно не её доверие и слёзы. Сотню ударов за каждую бессонную ночь, за каждый кошмар по новому удару: удар, сотню, тысячу, за то, что его не было рядом в ту ночь, удар за молчание, за её страх, за преданное доверие, за сжимающееся каждую ночь сердце, бьющееся сильнее положеного. Белламор знает, что хочет сделать при встрече, знает и собирается исполнить. И ей плевать, что хорошие сёстры так не поступают, она одно твёрдо знает: хорошие братья не бросают свою семью. А если делают это, то платят за предательство.
И новый судорожный вздох вырывается против воли, и против воли же руки вновь сжимаются в кулаки. Белламор хочет, хочет безумно, безмерно, безгранично показать Фредерику всю силу своей злости и боли, но знает, что не сможет. И это злит. Злит на грани с неконтролируемой яростью, до дрожи и судорожного крика, застревающего всякий раз в горле комом, что никогда не прорвётся наружу. И волчица не понимает от чего зла больше: от своей слабости или от того, что не знает, жив ли её брат вообще. От мысли о его смерти в животе всё скручивает, сжимает, разрывает на части. Бернар не готова потерять ещё кого-то из близких, она не сможет, не хочет. В ней нет той силы, что позволит пережить ещё одну потерю. Не сейчас. И никогда.
Очередной клуб на очередной улице, на которую девушка свернула, сама того не замечая,  не отличается от большинства ничем: яркая привлекательная вывеска, приличный внешний фасад, шум музыки, слышный даже на улице, и смутный аромат мешающегося запаха алкоголя, пота и еды. Белламор задумчиво хмурится, оглядывая вывеску. Она давно, считай с выпускного школьного, толком времени на веселье не находила. Клубы, шумные вечеринки и прочие прелести молодой жизни ушли на второй план, оставляя после себя лишь весёлые вечера с подругой и редкие вечеринки, что посещались по настоянию всё той же подруги. Аморет отвыкла от громыхающей музыки, толпы танцующих людей и чувства эйфории, берущего вверх над разумом.
И усмехнулась криво, направляясь ко входу. К чёрту. К чёрту всех и вся: её брата, проблемы, заботы и собственные страхи. Она устала бороться с этим, устала наблюдать в зеркале огромные мешки под глазами от недосыпа, устала делать вид, что всё хорошо. Пускай хоть раз это пресловутое «хорошо» будет действительным, а не наигранным, даже если для этого придётся изрядно напиться. Может хоть спать будет без кошмаров. Пошли все они к самому Дьяволу.
Внутри всё оказывается не сильно отличным от любого другого клуба, в которых довелось побывать волчице. Яркий свет освещения, множество людей и, наверняка, не только их, музыка, алкоголь и общая на всех эйфория. Желание запить горе или забыть о нём, желание получить от жизни всё и больше. Желание жить и получать удовольствие.
Аморет не спеша пробирается к барной стойке, заприметив там одно свободное место. Занимает его, почти в самом углу барной стойки, и подзывает бармена слабым жестом руки. Стакан коньяка французского отдаёт чем-то родным и далёким, как её национальная родина, на территории коей она была лишь однажды с дядей. Был ли там однажды Фредерик? Видел ли он те величественные свободные обширные поля лаванды близ города, от которых аромат сладкий-сладкий, мягкий и дурманящий расходится на сотни метров? Белла надеется узнать ответ на эти вопросы, а пока может лишь пить, наблюдая за посетителями клуба будь то люди или не люди, танцующие и выпивающие рядом с ней или в другом конце зала за небольшими столиками вдоль стен. Может позже, когда настроение несколько поднимется и мрачные мысли отступят прочь на время, она присоединится к танцующим, а пока она хотела лишь немного понаблюдать за другими.

Подпись автора

Penser l'impossible avant tout
Seuls les fous nous ont fait avancer